Может ли наше кино покорить киномир. Или поиск инвестиций станет важнейшим из искусств?

Три награды Берлинского фестиваля, которые получил вышедший недавно на экраны фильм Алексея Попогребского «Как я провел этим летом», оживили споры о том, способно ли наше кино покорить киномир и почему никак не покорит.

Чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала правильно его сформулировать. На что мы, собственно, надеемся? Что наше кино пробьется в широкий зарубежный прокат? Этого не случится никогда. Отдельные фильмы, конечно, будут прорываться, как прорвался «Ночной дозор». Некоторые наши фильмы будут зарабатывать за границей больше, чем заработали у нас: последние уникальные случаи — «Русский ковчег» Сокурова и «Возвращение» Звягинцева. Но массового интереса к русскому кино не будет просто потому, что в мире востребованы лишь избранные национальные кинематографии. Мир смотрит: голливудское кино, французское и фильмы из Юго-Восточной Азии — китайские, гонконгские, японские, корейские, а теперь еще и тайские. В некоторых странах любят индийские. И всё. Анекдотичный случай, рассказанный французским прокатчиком. В начале 2000-х он выпускал у себя громкий немецкий триллер «Эксперимент». Так вот: рекламные ролики к нему были сделаны так, чтобы французская публика ни в коем случае не заподозрила, что ей впаривают немецкое кино. В немецкое кино она не верит.

Короче, вопрос можно формулировать только так: способно ли наше кино заинтересовать зарубежных интеллектуалов? Киноманов? Главные кинофестивали? Появилось ли у нас что-то свое, настоящее, чего нет в кинематографе других стран? Не так давно наиболее восторженные журналисты заговорили о том, что у нас возникла новая молодая киноволна. Что главные фестивали мира отбирают только фильмы наших 20-30-летних режиссеров, иногда — по традиции — добавляя к ним фильмы Сокурова или Балабанова. Типичным представителем этой волны считается и фильм Попогребского «Как я провел этим летом».

Так есть ли волна? Или же это миф и фикция?

Пожалуй, все-таки не фикция. Между фильмами Попогребского, Бориса Хлебникова (мне особенно нравится его «Свободное плавание»), Андрея Прошкина (больше всего люблю «Солдатский Декамерон» и «Миннесоту»), Алексея Германа-младшего (по мне, хороши все его работы: «Последний поезд», «Гарпастум», «Бумажный солдат»), Николая Хомерики (в последнем Канне показали его «Сказку про темноту»), Павла Бардина (скандальный, фактически не допущенный в прокат фильм про скинхедов «Россия 88») можно усмотреть много общего. Занятно, кстати, что все эти режиссеры вышли в конце прошлой недели из михалковского Союза кинематографистов с желанием образовать свой независимый киносоюз. Родственны им и картины — тут просто перечислю режиссеров, название фильмов легко найти в сети — Ильи Хржановского, Валерии Гай Германики, Бакура Бакурадзе, Василия Сигарева, Ивана Вырыпаева, Игоря Волошина, Алексея Мизгирева.

Все эти режиссеры предпочитают снимать картины не про Москву и не про Питер, а если и Москву, то такую захудало-окраинную, что глухая провинция столицей покажется. У Попогребского, если кто еще не знает, действие разворачивается на заполярной метеостанции на Чукотке, для которой единственный контакт с большой землей — это радиосвязь с треском в эфире. В этом глухом краю белых медведей, пустых бочек из-под солярки и вяленого гольца и развивается жесткий психологический конфликт опытного начальника станции и молодого студента-сезонника: профессионала и «туриста».

Все эти режиссеры явно ориентируются не на традиции советского кино, а на опыты зарубежных современников — прежде всего европейских.

Все они предпочитают выдумке и гламуру (который обожают другие молодые режиссеры) живую реальность. Нет-нет, говорить о появлении сколько-нибудь серьезной русской киноволны рано. Это пока не волна — рябь. Но заметим, что абсолютно все новые волны в мировом кинематографе начинались именно с интереса к реальности: итальянский неореализм конца 1940–1950-х. Французская nouvelle vague конца 1950–1960-х. Датская «Догма» 1990-х. И что действительно именно эти наши фильмы стали привлекать внимание главных зарубежных кинофестивалей: в Канне, Берлине, Венеции, Роттердаме, Торонто, Локарно, Карловых Варах.

Проблема в том, что нашу молодую режиссуру могут уничтожить новые правила господдержки кино. Госсредства на производство игровых фильмов получили только восемь студий, призванных снимать патриотические фильмы, — назовем их G8, большой восьмеркой. А вот продюсеру Роману Борисевичу, который произвел все фильмы Попогребского и Хлебникова, а заодно и фильм Василия Сигарева «Волчок», отхвативший все главные призы прошлого «Кинотавра», не дали ни копейки.

Но, может, это окончательно научит представителей нашей наметившейся киноволны быть европейцами.

В Европе поиски денег на съемки — это целое искусство. Их одновременно ищут в разных странах, пытаясь заинтересовать своими проектами многочисленные кинофонды. Даже такой мэтр, как фон Триер, наскребает финансы по сусекам, хотя контролирует одну из главных европейских студий Zentropa. В производстве последнего фильма фон Триера «Антихрист» участвовали, например, Дания, Германия, Франция, Швеция, Италия и Польша. Умудреннейший (и вроде бы далекий, на первый взгляд, от финансовых хитростей) Александр Сокуров находит инвесторов для своих картин в десятках стран от Швейцарии до Японии. Тем же путем пошли Балабанов и Звягинцев — их следующие картины будут сняты при помощи как русских, так и немецких, голландских, японских инвесторов.

Правильной дорогой идете, товарищи.

—

Источник: forbes.ru, автор: Юрий Гладильщиков