Радио "Свобода" / Классный час: Где и как учат режиссеров

Чем отличаются киношколы Англии, Франции, Америки и России в программе рассказывают кинокритик, главный редактор журнала «Искусство кино» Даниил Дондурей, режиссеры Николай Хомерики, Клим Шипенко, искусствовед Тамара Дондурей, режиссер, профессор ВГИКа Владимир Хотиненко и его студенты.

Аудиоверсию передачи слушайте на сайте Радио «Свобода».

—

Тамара Ляленкова: Сегодня мы поговорим о том, где и как учат режиссеров. Удивительно, но, несмотря на все происходящее в российском кинематографе, желающих поступить во ВГИК на режиссерский факультет больше чем достаточно. Внушительный конкурс даже на платные места. При том, что обучение стоит дорого, жизнь в Москве недешевая, а подрабатывать нет времени. Правда, кое-кто сегодня предпочитает обучение за границей, продолжая российское образование или просто переучиваясь. Кстати, так происходит с выпускниками многих творческих вузов. Плюсы и минусы обучения в России и за рубежом в киношколах Москвы, Лос-Анджелеса, Парижа и Лондона мы обсудим в «Классном часе» с режиссером Владимиром Хотиненко и его студентами, режиссерами Николаем Хомерики, Климом Шипенко, искусствоведом Тамаром Дондурей и кинокритиком, социологом Даниилом Дондуреем.

В первой части программы о том, как учат режиссеров игрового кино во ВГИКе, мы поговорим со студентами-первокурсниками и их мастером – Владимиром Хотиненко. Гости московской студии – Антон Коломец, он учится платно, и Юля Новичева, она поступила на бюджетное место. Антон приехал из Новосибирска, Юля – из Екатеринбурга. Вы так традиционно приехали в Москву, как это всегда было, приехали поступать?

Юля Новичева: Я год работала еще до этого дизайнером. Но, когда я работала, я уже знала, что я буду поступать во ВГИК. Собственно, я давно об этом думала и знала, и мысленно готовилась, фактически с детства, наверное.

Тамара Ляленкова: Была ли возможность выбирать мастера?

Антон Коломец: Да, в этом году точно была возможность выбирать мастера, то есть в прошлом году, потому что набирали две мастерские – мастерская Меньшова и мастерская Владимира Ивановича. Возможность выбора есть. Вопрос в том, что, наверное, когда ты поступаешь на режиссуру, ты бьешь во все двери, потому что вероятность маленькая, очень большой конкурс, очень серьезные требования. Поэтому обычно подают и туда, и туда.

Юля Новичева: Относительно ВГИКа я могу сказать, потому что это наиболее серьезное в России и фактически единственное с производственной базой учебное учреждение кинообразования. А насчет мастерской я хотела именно в мастерскую Хотиненко, потому что у меня было достаточно много знакомых из разных мастерских, с Высших режиссерских курсов и из ВГИКа. И как-то так складывалось, что все ребята говорили, да, давай, Хотиненко – это хорошая мастерская.

Тамара Ляленкова: В Москве жизнь, как известно, не дешевая, хотя, наверное, не намного отличается.

Антон Коломец: От Новосибирска не очень.

Юля Новичева: Я бы не сказала, мне кажется, отличается. Хотя Екатеринбург второй считается после Москвы по ценам, мне кажется, отличается все-таки, особенно в плане жилья.

Антон Коломец: Я живу в общежитии для ВГИКовских студентов, только я еще плачу за него. Но это не такие деньги, даже не так, как комнату здесь снять. Чем хорошо общежитие для ВГИКа, когда ты планируешь какую-то работу делать учебную, ты можешь очень быстро собрать людей там же, которые сейчас находятся, с кем-то договориться, никуда не нужно ехать, сразу здесь можно решить и сделать. Это очень удобно.

Тамара Ляленкова: Владимир Хотиненко, в классе которого занимаются Юля и Антон, по первому образованию архитектор. Я попросила рассказать его, как он попал в кино.

Владимир Хотиненко: Я сам заканчивал Высшие курсы сценаристов и режиссеров двухгодичные. Я закончил Свердловский архитектурный институт в 1976 году и понял, что то, что я подразумевал, мне строить не удастся. Я слава Богу отказался от соблазнов пойти в аспирантуру или по ученой части, были интересные у меня предложения, совсем соблазнительные, пойти архитектором, главным даже мне предлагали, поскольку с отличием закончил. Я слава Богу отказался и пошел в армию, чтобы освободиться от отработки, иначе мне бы три года пришлось заниматься работой, которой я не хотел заниматься, рутинной. Я поэтому пошел в армию. И благодаря Никите Михалкову, с которым меня свел ее величество случай, мы случайно с ним встретились, и он так или иначе привлек меня в кино. Так что у меня дорога была достаточно длинная у самого. И потом для меня этот учебный процесс, поскольку я в мастерскую на Высшие курсы поступил к нему, в его мастерскую, Никиты Михалкова, в общем, главная моя школа все-таки была – это работа у него ассистентом на площадке, на «Обломове», «Пяти вечерах», на «Родне» стажером я был. И это для меня такая главная школа, поэтому я и своих студентов сейчас, слава Богу, я снимаю часто, я их привлекаю к себе на площадку, чтобы они тоже учились на съемочной площадке.

Тамара Ляленкова: Со времен вашей учебы прошло столько времени, поменялось, наверное, много. Или не поменялось? Или все равно остается мастер и ученики, которые приходят в его мастерскую?

Владимир Хотиненко: Видите, в творческих профессиях вообще кинематографическое обучение, режиссуры, в частности, здесь все, во-первых, зависит от мастера. Вот у меня даже есть своя метода какая-то отличная, и она позволяет втягивать студентов в интересный процесс, позволяет гибко обсуждать, гибко относиться, постоянно быть в работе, постоянно что-то делать, какие-то этюды. То есть такое принудительно-добровольно активное обучение. Но все равно все зависит от мастера. И во ВГИКе всегда это было так. Это все-таки не приоритет какой-то системы. Системы обучения могут быть разные, а суть одна – все зависит все-таки от мастера. Это очень важный момент такого рукоположения, передачи буквальной какой-то.

Тамара Ляленкова: Как вы узнаете своих студентов, как вы их отбираете?

Владимир Хотиненко: Конечно, это сложный вопрос. Но есть, конечно, предварительная работа вступительная, где они должны написать автобиографию в художественной форме, какой-то рассказ, случай из жизни записать, написать рецензию на какой-то фильм. А мы читаем все эти работы. Просто вот этот набор, который сейчас, их было 400 человек, и что затруднило нам? Поскольку ЕГЭ дают только в последнее мгновение, раньше мы это читали в течение месяца, нам заранее они приносили работы, они заранее приносили работы, у меня было время подробно читать, у меня, у помощников моих, записывать, то мы вынуждены были за 10 дней, мы просто чуть с ума не сошли. Это ли не безобразие? Это ни в какие ворота вообще не лезет. А ничего не поделаешь. Они не могут работы сдать, у них там ЕГЭ. Мы получили эти работы буквально за 10 дней. По этим предварительно пытаешься понять, потом начинается первый тур, второй тур, третий тур, где они отсеиваются, где мы даем какие-то задания. Как правило, для меня критерием является, насколько человек интересно напишет автобиографию. Это для меня ключик. Это для меня начало проявления интереса, потому что так иногда интересно пишут, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Бывает и так, что у человека произведет впечатление предварительная работа, потом разочаровывает в процессе работы. Были и такие случаи. Но дальше все в конце концов интуиция. Потому что нам пришлось в конце концов выбирать. У нас было интересных ребят в два раза больше, чем мы могли принять. И тут, конечно, мы долго сидим, ломаем головы, обсуждаем, находим какие-то нюансы. Бывает, ошибаемся. Всякий раз, сколько ни набирали, все равно ошибаемся, каждый раз думаешь: ах, как жалко, может быть, того нужно было взять… Но это неизбежно.

Тамара Ляленкова: Учиться на режиссера идут, как правило, люди уже сложившиеся, я так понимаю? То есть уже с неким представлением…

Владимир Хотиненко: Где как. На Высших курсах там вообще только с высшим образованием берут. Во ВГИКе нет, во ВГИКе сейчас у меня очень много молоденьких. Мы вообще в этот раз рискнули и решили такой молодежный сделать набор. И у нас очень много ребят буквально 19-летних. Потому что они показались очень интересными. Мы не ради их 19-летия, но решили попробовать.

Тамара Ляленкова: Появилась возможность у ребят снимать что-то, монтировать что-то, делать. Вот эта доступность видеосъемки, монтажа – это помогает ребятам, которые к вам приходят, или, может, мешает как самодеятельность?

Владимир Хотиненко: Да вы знаете, кому как. У меня железное правило: я на вступительных экзаменах не смотрю работы съемочные. Вот мой помощник смотрит, я – нет. Я в этом смысле консервативен. Вопрос другой, если у нас как раз возникают такие ситуации, мы не можем выбрать, мы тогда начинаем дополнительно изучать на вступительных экзаменах. И тогда, возможно, мы можем посмотреть съемочные работы. А так для меня это не актуальный вопрос. Я не смотрю до поступления. А так, кому как… Кому-то это прививает такие порочные приемы Homevideo – отъезды, наезды… Тот, у кого есть некий природный механизм режиссерский, это как слух, режиссура это как слух, можно научиться, но лучше, если все же что-то есть от природы. И у некоторых это есть очень от природы.

Тамара Ляленкова: Мне кажется, это очень важный момент, что действительно человек, который работает, он и творческий заряд какой-то очень сильный дает. И он является стимулом, что это надо делать. Но, с другой стороны, смотрите, вы можете дать свою стилистику, вы можете повлиять на манеру. Вы даете то, чем вы живете творчески, а все остальное?

Владимир Хотиненко: Хороший вопрос, но у меня твердое правило, железное: не ковать себе подобных. Я уже на стадии набора, я и помощник мой следим, чтобы они были разные-разные. И дальше пытаемся уловить их индивидуальность, чтобы они, такие какими мы их приняли, разными-разными, такими остались. Поэтому категорически для меня существует некий внутренний запрет навязывать им что-то. Сами что-то возьмут – на здоровье, как я брал у Михалкова, когда учился. Это не вопрос. Это вопрос каждого выбора. Мне интересна их точка зрения. Противоядие этому, даже подсознательному навязыванию – это коллективное обсуждение. Я могу вообще иногда ничего не говорить, если в этом нет необходимости. Вопрос другой, если нужно найти какую-то точку в дискуссии, я могу вмешаться, например. Но главное, это то, что по этому поводу думают они.

Тамара Ляленкова: Рассказывал заведующий кафедрой режиссуры игрового кино ВГИКа Владимир Хотиненко. Уроки режиссерского мастерства мы продолжим после главных новостей образования.

Диктор: Штат Министерства образования и науки может увеличиться почти в два раза. Соответствующее распоряжение подписал премьер Владимир Путин. Напомним, после ликвидации Рособразования и Роснауки их функции были переданы ведомству Андрея Фурсенко. Штат Минобрнауки вырастет с нынешних 430 человек до 850. Кроме того, у министра образования появятся еще два заместителя.

Желающие списать на ЕГЭ будут наказаны рублем. Родители школьника, который во время госэкзамена попробует воспользоваться шпаргалкой или мобильным телефоном, заплатят штраф от 3 до 5 тысяч рублей. Аналогичное наказание понесет контролер, который недосмотрел за школьником. За подсказку учитель заплатит от 20 до 40 тысяч рублей. Соответствующие поправки уже внесены в кодекс об административных правонарушениях.

Для успешной работы в рамках новой системы финансирования бюджетной сферы школам предстоит обучить директоров основам менеджмента и подготовить бухгалтеров, - сообщил Андрей Фурсенко. Если раньше финансирование школ шло по смете, то есть школа была заинтересована в том, чтобы потратить выделенные из бюджета средства, то в новой системе деньги будут поступать через субсидии на выполнение конкретного госзаказа.

Дмитрий Медведев высказался в поддержку двухуровневой системы высшего образования. По словам президента, переход от обучения студентов по специальностям к системе бакалавриата и магистратуры оправдан. При этом глава государства отметил, что у студентов должно быть право выбора, по какой системе они хотят учиться.

Тамара Ляленкова:Гости Московской студии – студенты ВГИКа Антон Коломец и Юля Новичева. Я познакомилась с ними на занятиях в мастерской Владимира Хотиненко.

Владимир Хотиненко: По-моему, очень интересная работа. Вообще, хорошая. Понимаете, что радует? Сегодня даже у тебя не получилось, все равно в этом есть, если даже нехватка задания, безусловно, есть художественное содержание. Это меня радует. По-моему, очень хорошая, очень интересная работа. Спасибо.

Тамара Ляленкова: Аплодисментами традиционно заканчивается показ и обсуждение выполненного задания. Каждый имеет право высказать свое суждение, помочь товарищу осознать ошибки или похвалить за удачный этюд. Я спросила у Антона и Юли: обсуждение работ друг друга помогают, не обижают? Потому что понятно, что иногда хочется обидеться.

Антон Коломец: Конечно, хочется. Но нас мастера учат говорить не в таком духе – нравится, не нравится, а пытаться разобрать это с точки зрения профессии, правильный монтаж, правильная склейка, правильно ли строится мысль, если она там закладывалась определенная.

Тамара Ляленкова: У вас были какие-то упражнения, которые больше всего понравились или были самые интересные из этюдов? Есть такое задание – глубинная мизансцена.

Юля Новичева: Все это наше любимое, наверное. Глубинна мизансцена заключается в том, чтобы действие происходило на разных планах: с самого крупного, детального до дальнего, существует множество. Это статичный кадр, камера не двигается.

Антон Коломец: Без склеек.

Юля Новичева: Да, и в нем происходит действие, внутрикадрового действие. При этом все равно должен быть какой-то сюжет, оправдание этого действия, перемещение героев туда-сюда, обратно. Просто из него иногда вырастают, просто дают задание, а вырастают какие-то мысли, сюжеты. Вот это самое странное, что из средства вырастают идеи. Это было, наверное, одно из наши любимых заданий.

Антон Коломец: Да, интересно. Потому что первый план, ближний план, один человек близко, а кто-то далеко, и мы видим человека близко, который смотрит перед собой, но не видит человека, который далеко, уже в этом возникает некая драматургия. Или ближний план воспринимается как внутренний мир, например, персонажа. То есть он сейчас перед нами, некое откровение его крупного плана. А далеко, когда он уходит, мы уже видим его в среде какой-то, каком-то месте уже. Вот такие вещи – это интересно.

Юля Новичева: Я, кстати, иду от задания всегда. Нам, когда его выдают, я сначала думаю о задании очень долго, а потом начинают какие-то приходить идеи. Потому что начинаешь в этих рамках думать, однокадровый фильм, все снять одним кадром и оправдать это, либо там скачки, еще панорама у нас была – интересное задание, когда движение камеры должно быть обосновано. И из этого вырастают какие-то мысли, потому что всякие рамки, а это в определенной мере рамки, они дают возможность думать и что-то рождать более сложное. Если не давать рамок: вот, ребята, снимите мне фильм, то не на что опираться.

Антон Коломец: Да, мы можешь растечься мыслью по древу. А тут мастер говорит: у тебя нет никаких средств, вот ты попробуй в этом маленьком, недвижимом, сделать что-то. И тут уже начинают шестеренки работать.

Юля Новичева: Да, работает голова.

Антон Коломец: Ты понимаешь, что, наоборот, от того, что у тебя ничего нет, и ты пустой, ничего не можешь придумать. А тогда, когда дайте мне воздуходув, дайте мне тележку, экран, конечно… А когда попроще, это самое интересное, потому что тогда ты начинаешь действительно заниматься творчеством, тогда ты из ничего пытаешься что-то протранслировать.

Тамара Ляленкова: Но, с другой стороны, смотрите, если бы вы поехали учиться куда-то за границу, в принципе много вариантов, но, наверное, российское образование ближе, понятнее, нет?

Юля Новичева: Оно классическое. Нас учат общеобразовательным дисциплинам в том числе. А там дается только база. Особенность европейского образования – только профдисциплины. А здесь дается все-таки еще и база гуманитарная, что важно, и чего мне очень хотелось.

Антон Коломец: Это важно, но база гуманитарная, когда ты приходишь на лекции во ВГИКе, это я тоже хотел получить гуманитарную базу. Я прямо хотел, чтобы мои личные знания, которые у меня хаотично расположились… И я пришел на первые лекции по разным предметам и понял, что время идет, ничего не происходит, это неинтересно. Я не ребенок, неинтересное преподавание, неинтересная информация, и абсолютно с потухшими глазами педагоги. Поэтому иногда думаешь, может быть, хорошо было бы, если бы была только профбаза. Потому что единственное, где интересно, кроме нескольких предметов, в основном монтаж, режиссура. Это интересно. Актерское мастерство еще интересно, сценическая речь интересна. А вот вся теория, не вся, частично есть предметы, которые просто я не понимаю, зачем в таком виде они мне преподносятся. Ни педагогу ни интересно, ни мне неинтересно. А детям, которым по 17 лет, им втройне неинтересно.

Юля Новичева: Ну, не знаю. Я тут бы не со всем соглашалась, потому что есть, конечно, безусловно, предметы, на которые можно и не ходить. Но большинство, я, наоборот, в меру, может, возраста, потому что не после школы, я понимаю, что в принципе от каждого педагога, как бы он ни читал, можно взять много полезного, и что бы он ни читал. Тут у меня идет такая перестройка немножко сознания, потому что раньше я так не училась.

Тамара Ляленкова: То есть учеба как труд, учеба как извлечение…

Юля Новичева: Тяжелый такой временами труд.

Антон Коломец: Ну, конечно.

Юля Новичева: Тяжелый, наверное, в плане времени. Но так как есть желание огромное, оно компенсирует все тяготы.

Антон Коломец: Если тяжело, нет времени ни на что, но в этом всем есть азарт какой-то. И поэтому тяжесть как-то не чувствуется так вот.

Тамара Ляленкова: О том, чему и как учат на первом курсе режиссерского факультета ВГИКа, рассказывали Антон Коломец и Юля Новичева. С мнениями других студентов во второй части «Классного часа» познакомит кинокритик, социолог Даниил Дондурей, а о зарубежных киношколах расскажет Николай Хомерики, Клим Шипенко, Тамара Дондурей.

Сегодня мы обсуждаем достоинства и недостатки российских и зарубежных киношкол. В центре внимания режиссер, наиболее востребованная специальность. Один из номеров журнала «Искусство кино» был посвящен именно этой теме. И сотрудники журнала провели социологическое исследование, опросив студентов и педагогов ВГИКа. Результатами работы поделился главный редактор, кинокритик Даниил Дондурей.

Даниил Дондурей: Ну, данные нас, конечно, здесь огорчили, результаты этих исследований, потому что студенты в подавляющем большинстве обучением во ВГИКЕ недовольны. Мы даже назвали свою подборку, эта фраза большими буквами человек написал, потом подчеркнул на анкете, потом расписался, потом он уже не знал, как обратить внимание, а фраза была такая: «Забудьте про СССР». Прошло некоторое количество лет, потому что и педагоги, и студенты, и все говорили, когда их спрашивали про фильмы, они говорили про советское кино, когда педагогов спрашивали, они говорили про советское кино. Когда просили назвать лучшие иностранные фильмы, они говорили про советское кино. Когда спрашивали, что вам запомнилось, они говорили про советское кино. И когда мы спрашивали заведующих кафедрами, что вы думаете, они говорили о том, что Калатозов был неплохой режиссер. Ну, сейчас я вам прочту из наших таблиц просто для веселья, потому что абсолютный чемпион ВГИКа и всего русского обучения в России – это Андрей Тарковский, которого 460 студентов назвали 520 раз. Его рейтинг в два раза выше, чем все остальные последующих режиссеров, как российских, причем практически на всех факультетах, за исключением, кажется, киноведческого. У режиссеров – 167 голосов. Хотите, я вам режиссеров назову, первую десятку? Это очень интересно. Это все режиссеры за 100 лет. Тарковский – номер 1, это у режиссеров, это все пять факультетов ВГИКа. Там очень сложная была выборка, чтобы все было представительно, и так далее. Тарковский – номер 1, 167 голсоов и очков, рейтинг, Калатозов – 95, Феллини – 90, Эйзенштейн – 69, Михалков – 68, Данелия – 49, Бергман – 42, Антониони – 32, Рязанов – 30, Бондарчук старший – 27, Герман на 17-м месте – 22, Милош Форман – 21, Вендерс – 20, Висконти – 20. Это так смешно! Висконти делит свое место 19-22-е с такими соразмерными парнями, как Гайдай и Меньшов.

Теперь про фильмы давайте, вот лучшие фильмы, топ-двадцатку вам назову. Лучший фильм, по мнению студентов, 460 студентов ВГИКа, это очень много, это каждый второй, ну, это правда, весна прошлого года, но уверен, ничего не изменилось, - лучший фильм «Летят журавли», второе место – «Броненосец «Потемкин», третье – «Зеркало», четвертое – «Сталкер», пятое – «Андрей Рублев», шестой – «Иваново детство», седьмое – «Восемь с половиной», восьмое – «Иван Грозный», девятое – «Мужчина и женщина», затем «Якуба», 11-е – «Небо над Берлином», 12-е – «Дорога», 13-е – «Гражданин Кейн», 14-е – «Земляничная поляна», 15-е – «Кин-дза-дза», затем «Мать», затем «Солярис», и наконец с 15-ю голами делят «Асса», «Фотоувеличение», «Жил певчий дрозд» и «Криминальное чтиво».

Но надо сказать, что студенты практически недовольны всем: отсутствует целостность учебных программ, педагоги повторяют один и тот же материал, на разных предметах говорят одно и то же, у некоторых вообще отсутствует желание преподавать, кажется, даже для галочки, низок уровень преподавания общеобразовательных предметов. В результате студенты ходят на убогие лекции, читают там книги, пока преподаватели что-то говорят, студентам практически не разрешают ходить на предметы разных факультетов, нет обсуждений общих, чтобы операторы и режиссеры, и сценаристы обсуждали друг друга. Продюсеры не имеют мастер-классов. Им кажется, и это утверждение всех студентов ВГИКа, что продюсер отвечает только за деньги. И им кажется странным, что он является работодателем.

Тамара Ляленкова: О социологическом исследовании, проведенном в старейшей российской киношколе, рассказывает Даниил Дондурей.

Даниил Дондурей: Это был заказ. А с другой стороны, нам было интересно использовать этот заказ для того, чтобы разобраться, что происходит. Просто понимать, что происходит в индустрии, без того, чтобы понимать, что происходит в образовании, с кадрами, нельзя. Мы исходим, я как системный аналитик, думаю, что нельзя рассматривать какое-то явление только с одной стороны. Например, считается, что киноискусство – это производство фильмов. А это не так. Это инвестиции, это кадры, это зрители, это продюсеры, это кинотеатры, это телевизор, это копродукция, это миллион вещей. И очень важно, чтобы образование людей, работающих в этом миллионе вещей, было качественным. И мы хотели начать хотя бы с режиссуры разобраться, это самая главная профессия. Это вторая задача. И третья была очень важная – посмотреть, мы так живем все в ограниченном территориальном культурном гетто, что хотелось выйти за пределы, а вот как учат в Париже, а как учат в Лондоне? Вот любая девочка, мальчик могут взять, купить билет, если знает хорошо английский, и поехать туда.

Тамара Ляленкова: Две главные претензии, которые студенты предъявляли ВГИКу: не учат ремеслу и сильно отстают от современности, - скорее всего, и заставляют будущих режиссеров уезжать за границу. Так поступил, например, Клим Шипенко, сын известного драматурга, автор фильма «Непрощенные». Он учился на кинофакультете Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Клим Шипенко: Я выбирал в 15 лет и особо не был в курсе. Я в школе, поток VHS-фильмов пошел, я их начал безумно много смотреть, и для меня было совершенно очевидно, что Лос-Анджелес… Не то что я съездил, проверил, как все бы нормальные люди сделали, пошел бы, походил, поспрашивал, я после десятого класса бросил здесь школу и сказал: «Поехал ка я туда». И сейчас, с точки зрения логики, объяснить это сложно. Сейчас, наверное, я бы как-то подготовился, изучил Нью-йоркскую киношколу, в Париже. Причем я в большом восторге оказался от киношколы в Берлине, мне она понравилась намного больше, чем моя киношкола. Но я туда приехал в 20 лет, и было уже поздно, я не знал немецкий. То есть если бы я как нормальный человек поступил, я бы, наверное, туда поехал учиться, потому что там мне очень понравилось, я туда приезжал на семинар к оператору, к Майклу Бойльхаусу, с которым я познакомился в Лос-Анджелесе, и он туда пригласил меня на семинар, он там преподавал полтора месяца. И то, что я там увидел, мне понравилось намного больше, чем моя Лос-анджелесская киношкола. Там меньше набирают режиссеров, операторов, продюсеров. И туда намного сложнее попасть, чем, например, в мою киношколу. У меня друг здесь, режиссер работает, он все время любит говорит, что туда Фассбиндер три раза не поступил. Известно, что Спилберга тоже не брали в ту школу, которую он сейчас патронирует. Его туда не взяли, и он учился типа в моей киношколе собственно. Он не учился в одной из элитных киношкол.

Тамара Ляленкова: О языке.

Клим Шипенко: Да, там нужны экзамены. Если ты плохо говоришь по-английски, тебе бесполезно просто там учиться. Но я хочу сказать, что до того, как я поступил в этот университет, я еще закончил общеобразовательную школу в Америке. Я же недоучился в России, я приехал туда и закончил хай-скул. Поэтому у меня за этот год получилось. Я итак знал его здесь, но за этот год у меня получилось довести его практически до совершенства. Плюс я всегда там еще занимался актерской деятельностью, как бы играл в школьном театре. Параллельно как я учился в университете, я еще играл в актерской студии. Там очень распространены такие студии, кто угодно может туда… В основном это актеры делают, но в принципе кто угодно может пойти и играть в студиях с профессиональными актерами. То есть это мне помогло с языком справиться очень легко. И потом, когда ты год там живешь и не общаешься с русскими эмигрантами, проблема языка таким образом решается.

Тамара Ляленкова: О деньгах.

Клим Шипенко: Для иностранных студентов очень мало стипендий, грантов. Для американцев очень много, то есть можно получить. Для иностранцев очень мало. Стоила моя киношкола в разы дешевле, чем, например, USC. USC стоила на тот момент, когда я там был, 32 тысячи долларов в год. И это не включая жилье. Моя стоила – 10 в год. И все думают, что она стоит каких-то безумных денег. Это не стоит безумных денег. Там можно работать параллельно и, собственно, все это делают. Я работал официантом. Естественно, что я проходил практику на большом голливудском фильме, помимо этого. Я провел там три месяца как один из помощников операторской группы. Это не было ради денег. Это я делал просто потому, что я хотел это делать, мне это было интересно. Но к разговору, если вы говорите, сколько это стоит, там проще это сделать. Поэтому USC стоит очень дорого, UCLA стоила тогда около 20 тысяч. И когда я говорю «легче попасть», там то же самое все, но там меньше конкурс.

Тамара Ляленкова: Вступительные экзамены.

Клим Шипенко: Я писал рассказы, делал сюжет из фотографий. Там надо было рассказать какую-то историю в фотографиях, что-то снять, тебе дают задание – ты снимаешь за день или за два. Потом там очень просят мотивационные какие-то, кем ты себя представляешь, какие твои цели? Там очень любят мотивированных людей. В UCLA то же самое. Я узнавал и тоже туда хотел поступать, у меня просто денег не было на UCLA, Там все то же самое, просто туда больше людей хотят попасть, американцев, у которых есть возможность получить гранты. Но я то не мог это сделать, я же не американец, я должен был наличными деньгами выплачивать.

Тамара Ляленкова: Как учат?

Клим Шипенко: В основном там делается огромный акцент не на авторское кино, а на бизнес, постоянно повторяют, раз в день точно, что кинобизнес – это бизнес. И там учат ремеслу, там не учат самовыражаться. Их задача – сделать так, чтобы как можно больше людей получили работу после этого, не стали художниками. Там действительно очень жесткая конкуренция. И к этому готовят практически с первого дня, урока. Понимаете, специфика Лос-Анджелеса, Голливуда заключается в том, что они берут лучших со всего мира. Поэтому если ты хочешь конкурировать не просто внутренне, у нас же нет конкуренции с режиссерами из Америки. Конкуренция огромная, настраивают сразу, никто не сюсюкается ни с кем, должны знать, что вы хотите снимать, писать сценарии днем и ночью. И нельзя сказать, чтобы в этой киношколе всему научили. Нет, не всему, я много учился сам, много практики у меня было, много смотрел, читал, много сам делал. Но они очень умеют, черт их подери, вдохновлять, вот это они умеют! После уроков я выходил не столько с тем, что я узнал, а сколько с тем, что, блин, сейчас я пойду и все выучу. Я хотел пойти и сам дальше долбиться. Что такое учиться в Голливуде? Если ты не учишься в каких-то… Там две элитные киношколы есть, которые безумно дорого стоят, туда очень сложно попасть, которые находятся под патронажем Спилберга, Лукаса, Копполы и так далее – вот этих грандов индустрии, если ты в них не учишься, а я не в ней учился, я учился в одной из 12 киношкол, которые в округе Лос-Анджелеса расположены, то эта вся индустрия достаточно плотно от тебя закрыта. И все это понимают. И в связи с этим надо быть очень мотивированным, чтобы не сложить руки и продолжать пытаться что-то делать. С точки зрения бизнеса, очень учат, как сделать кино, которое продается, в первую очередь, как его делать, как его продвигать. Они говорят: хорошо, если вы будете делать какие-то самовыражения, этюды и так далее, это все прекрасно, но это сами где-нибудь или после того, как закончите. Мы должны вас научить – мы вот это пытаемся делать.

Тамара Ляленкова: Диплом.

Клим Шипенко: У меня на дипломе расписался Шварценеггер как губернатор Калифорнии. Я когда получил, я получил его уже в Москве спустя 4 месяца, хоть бы кто у меня его спросил хоть раз. То есть я как бы понимаю, что я здесь живу, но по большому счету я сильно по этому поводу не волнуюсь. Как-то у меня свои истории, я как-то понимаю, что они здесь могут происходить. Поэтому это главное. Помогло мне это очень. Может, это не столько образование, сколько я такой. Свобода, и не существует авторитетов. Они там как-то рушатся очень сильно. Я дипломный фильм снимал вообще как оператор. Одна из специфик учебы на режиссера это то, что там предлагают три технические специальности на выбор, и каждый режиссер должен стать в ней практически профессионалом. Это либо оператор, либо монтажер, либо звукорежиссер. И ты должен не просто теорию эту изучить как монтаж. Ты должен взять, сесть в Finalcat, и там никто не просит резать тебя на ножницах, первый раз просят из ностальгических… Но после того, как первый раз это сделаешь, минуту порезали какой-то фильм, после этого сказали: так делали раньше, вот у нас программа, пожалуйста, осваивайте. То есть ты должен, ее освоив, сделать фильм как монтажер, звукорежиссер – то же самое, полную линейку звука: от записи шумов, саунддизайна, озвучки, перезапись. Это дает тебе возможность: «Я это придумал, потому что я знаю, как это сделать». Если ты не знаешь, как это сделать, посиди – посмотри.

Тамара Ляленкова: О том, как и чему учат режиссеров на кинофакультете Калифорнийского университета, рассказывал Клим Шипенко. Мы продолжаем разговор о том, где и как учат режиссеров. Английский подход к кинообразованию в Лондонской киношколе и Лондонской национальной школе кино и телевидения изучала искусствовед Тамара Дондурей.

Тамара Дондурей: Была я там в двух школах, в Лондонской киношколе и в Лондонской национальной школе кино и телевидения. На самом деле, сложно говорить без какого-то ракурса, но попробую тогда просто рассказать о каждой из школ, потому что они разные. Лондонская киношкола находится в самом центре Лондона, в Сохо, и она на самом деле очень камерная, она не финансируется государством и живет за счет денег студентов. И поэтому там не такой жесткий отбор их, что в общем, наверное, не так хорошо, и там больше иностранцев. Но, с другой стороны, там замечательные преподаватели, и глава этой школы Майк Ли, который действительно общается со студентами и помогает им и бывает в школе почти каждый семестр.

Лондонская национальная киношкола – такой огромный организм, где потрясающая техническая база, на уровне ведущих мировых киностудий. Она финансируется государством и частично крупными кинокомпаниями, поступить туда практически невозможно, то есть это очень жесткий отбор. Каждый год туда подаются примерно 150 заявлений, из них 20 человек приглашают на интервью, из которых отбирают шесть, которых потом целый месяц мучают еще дополнительно. И преподаватели рассказывают, что так они хотят понять, могут ли студенты, вот эта шестерка работать в команде дальше. И в общем, кто-то там потом еще отсеивается. Но там просто экстра-класса студенты, действительно те, которые дальше будут потом снимать и уж точно не уйдет из профессии. Там, пожалуй, нет таких звезд среди преподавателей, но там проходят мастер-классы практически раз в три недели. И там за год просто бывают все ведущие кинематографисты мира и режиссеры от Джима Джармуша до Спайка Ли, кого угодно. То есть еще, наверное, важно – это разница в подходах принципиальная, потому что по Национальной киношколе очень узкая специализация кадров, то есть куда ты поступил, на какой факультет, так ты там два года и существуешь, и не можешь уже поменять его. До поступления нужно иметь опыт работы в кино уже, то есть это второе высшее образование и кинематографическое образование. Чтобы туда пройти, там просто космонавтов готовят по отбору. В Лондонской киношколе нужно высшее, но не нужно иметь именно киношное образование, можно быть кинокритиком и поступить туда или просто интересоваться кино. Можно прислать на конкурс, чтобы поступить, не просто фильм, а, например, какую-нибудь статью.

Тамара Ляленкова: Об английском стиле воспитания режиссеров рассказывала Тамара Дондурей. Парижским опытом поделился режиссер Николай Хомерики, чья дебютная лента была показана на Каннском фестивале в официальном конкурсе «Особый взгляд». В Москве Николай Хомерики, уже имевший финансовое образование, закончил Высшие режиссерские курсы, так что ему есть с чем сравнить.

Николай Хомерики: Парижская – нечто среднее между американской и нашей. Там тоже большое внимание уделяется ремеслу, но при этом еще много внимания уделяется, в основном это факультативно, но искусству и теории искусств. У нас вообще другая крайность – ремеслу очень мало уделяется. Все зависит от того у нас, к какому мастеру ты попадешь. У нас же система мастерских, и во ВГИКе, и на Высших курсах. Я учился у Владимира Хотиненко, Павла Финна и Владимира Федченко. Мне повезло, потому что эта мастерская как раз отличается тем, что они уделяют больше других всех внимания практическим этюдам и меньше разговорам. А дальше зависит от того, к кому ты попал. Плохо это чем? Что сама школа не имеет своей системы. И как бы мастер выстраивает режиссера в своем как бы видении, а школа, если это ВГИК, то это какие-то общеобразовательные предметы, мало имеющие конкретный смысл, потому что тоже, может быть, где-то неплохо такое общее видение мира. На курсах там более конкретно, потому что это для людей, у которых уже есть высшее образование, и это длится два года. Там более взрослые люди учатся, и их уже не заставляют сдавать физкультуру. Но этот диплом я уже достаю, только когда переезжаю на другую квартиру. Так показывать его некому. Но главное, что имеет значение, с продюсерами фильма, который это сделал, это был 1999 год, по-моему, это был год, когда было произведено два фильма в Москве за целый год. И я все-таки снял на пленку фильм, поменяв свою квартиру на меньшую, на вырученные деньги снял фильм. Потому что тогда без работы на пленке вообще даже продюсеры не смотрели в твою сторону. На видео тогда никто не смотрел. И надо было снять маленькую хотя бы работу на пленку, чтобы большой продюсер посмотрел и сказал: «Дадим ему снимать кино».

Тамара Ляленкова: Как учат?

Николай Хомерики: Когда я учился на курсах, у нас были VHS на камеры, сейчас у них mini-DV камеры. В принципе, конечно, база пока очень слабая, в отличие от Парижской киношколы, где у студентов есть возможность снимать на пленку с самого первого курса. Первый курс в Париже связан с тем, что ты пробуешь себя в разных профессиях. Каждый студент, несмотря на тот факультет, на который он поступил, снимает по фильму короткометражному на 16 миллиметров, а все другие студенты, ребус такой, кто с кем разбирается, в итоге этого ребуса оказывается так, что ты на первом курсе снимаешь фильм на 16 мм, тебе дают две бобины как режиссер, как звукорежиссер, как оператор, как монтажер, как продюсер. И это очень полезно, потому что потом ты понимаешь всю эту профессию с разных сторон. Главное, самому хотеть и попасть к нужным людям. Нужные люди могут оказаться и не в элитной киношколе. Есть одна просто проблема элитных киношкол очень серьезная, что люди, когда туда попадают, им кажется уже, что жизнь удалась, и она существует у нас тоже. И потом они расслабляются, и они уже чувствуют себя великими. Потом через два года, через три после окончания киношколы они опускаются на землю, получается, что они никому не нужны, ну, такая вещь существует. И надо мотивацию сохранять, развивать.

Тамара Ляленкова: Диплом.

Николай Хомерики: Дипломный фильм попал мой в конкурс студенческих фильмов в Каннах, там получил приз второй. Этот дипломный фильм я снимал здесь, в Москве, на Борисовских прудах. И мне его помогал снимать один русский продюсер, зовут его Арсен Гутлев. Он вложил очень маленькие деньги, потому что весь бюджет был Французской киношколы, просто помог. Без них бы мы не долетели, вся группа была. Такое условие, что ты дипломный фильм снимаешь со студентами своего курса, ты не можешь взять другого оператора. И я их всех привез, снял. И так пошло сотрудничество, что потом не успел этот фильм выйти, как уже Арсен предложил мне снимать полнометражный фильм. Он тоже был потом в Каннах, у меня не было времени подумать, оставаться во Франции или нет. Потому что я был в запуске до экзаменов. Потом я подумал в какой-то момент вернуться туда, приехал в Париж, там, конечно, все долго, долго и нудно. Два года, пока напишешь сценарий, пройдет одну инстанцию, другую, потом получит там финансирование, здесь, эти два года надо как-то жить. Хорошо, если ты уже снял пару фильмов, тебе дают пособие такое, что ты будешь жить прекрасно и ни о чем не думать. А когда это первый фильм, и у тебя нет никаких документов, это все сложно.

Тамара Ляленкова: Николай Хомерики прав. Сегодня в российской киноиндустрии не хватает профессионалов, а заказ на них достаточно высок. И вряд ли фундаментальное теоретическое образование, которое остается здесь традиционным, способно восполнить эту недостачу. В этой ситуации скорее подходит западный характер обучения, когда главное – это ремесло. А остальное человек может восполнить сам. Об этом в «Классном часе» Свободы сегодня рассказывали: режиссер Владимир Хотиненко и его студенты, искусствовед Тамара Дондурей, режиссеры Николай Хомерики, Клим Шипенко, кинокритик Даниил Дондурей.

—

Источник: Радио «Свобода»