"Вселенная Стивена Хокинга": от протезов до Большого Взрыва

Фильм режиссера Джеймса Марша «Вселенная Стивена Хокинга», выходящий на киноэкраны в этот четверг, - это великолепная история жизни ученого, преподнесенная как метафизическая любовная история о столкновении Больших Взрывов в макро и микромирах.

Стивен Хокинг (Эдди Редмэйн) сталкивается лицом к лицу со временем в его борьбе с космосом, с боковым амиотрофическим склерозом (БАС) и за свою возлюбленную Джейн Уайлд (Фелисити Джонс). Номинированный на несколько Оскаров (Эдди получил Оскар за лучшую мужскую роль) фильм полон эффектных визуальных метафор, как, например, феномен развивающегося разума в деградирующем теле.

«Нам было важно найти окончательный облик Эдди в инвалидном кресле, т.к. я уже знала, как мы покажем Хокинга в его молодые годы,» рассказывает визажист, гример и специалист по протезированию Джен Сьюэл. «Имея в своем распоряжении две конечные стадии, я могу составить для себя временную шкалу трансформации героя. В мои задачи входило следить за прической и формой рта Эдди, с которым мы работали еще в фильме «Отверженные». Мне пришлось делать загубники и корректировать прикус у персонажа в связи с постепенным опусканием нижней челюсти. Эдди также работал с тренером по телодвижениям Алексом Рейнольдсом, который объяснял ему, каким образом ему необходимо было искривлять свое тело и поворачивать голову.»

Сьюэл следила за ходом деформации тела Эдди и корректировала размеры протезов. «Когда мы брали необходимый протез, мне нужно было удостовериться, что его использование не будет мешать актеру на сцене.»

«Мы заранее проводили необходимые тесты с гримом и обликом Эдди. Мы надели ему клипсы на уши, чтобы немного их прижать. А затем, когда мы начали подбирать нужные загубники для изменения формы рта, то одновременно мы немного меняли форму мочек ушей, чтобы показать деформацию его лица в целом.» Джен вспоминает, что они также создали протезы для колен и рук, формируя более костлявый вид тела. «И когда мы надевали все эти протезы в последних сценах, был очевидным эффект того, как сжимается и усыхает тело персонажа».

Эти работы выполнялись при содействии технолога Джона Пола Келли и костюмера Стивена Нобла. «Его жизненный опыт также развивался, расширялся, и мы хотели с помощью дизайна показать, как герой «зеленым» подростком начинает жизнь в академии, словно в чреве матери, и затем этот мир постепенно расширяется вокруг него, в то время как он сам становится все меньше по сравнению с этим миром. А все заканчивается огромными аудиториями и тысячами людей, и весь этот огромный мир - у его ног.»

Перед нами также стояла задача убедить зрителя в том, что Уайлд и Хокинг влюбились друг в друга в Кэмбридже в 63-м, прежде чем возникли симптомы БАС. Таким образом, мы внесли очень важное развитие романтической истории на May Ball (бал в конце года в Кэмбридже). «Нам удалось в значительной мере воссоздать грандиозность тех балов 60-х, но также это один из самых романтичных моментов в твоей жизни, воспоминания о котором по прошествии 30 лет будут вызывать в твоем сердце еще большее волнение, как в ту звездную ночь. Вот почему мы снимали в конце на Мосту Вздохов в Кэмбридже.»

Что касается гардероба, то Нобл придерживался образа богемного Хокинга. «Одежда Эдди смотрелась неуклюже, с короткими штанами, с расправленной рубашкой и оторванными пуговицами, с криво завязанным галстуком-бабочкой. Мы подбирали плотно прилегающую одежду, чтобы подчеркнуть неповоротливость и неуклюжесть персонажа. Как только он оказался в инвалидном кресле со своим диагнозом, мы одели его в одежду большего размера.»

В фильме было очень много естественного освещения. Оператор Бенуа Деломм вдохновлялся работами Дугласа Серка и Кшиштофа Кесьлёвски. Деломм даже прибегал к «трехцветному» освещению, добавив в сцене в комнате Хокинга с телевизором красный источник света, когда Уайлд зашла в комнату и обнаружила, что он неуклюже упал в кресло. Идея окрасить сцену в красный оттенок пришла внезапно, и он обратился к Келли с просьбой найти красные занавески. «Я интуитивно обратил внимание на этот ключевой драматический момент, когда он прячется в этом большом кресле, словно в чреве матери. Это очень впечатляет.»

Хотя почти весь фильм был снят на цифру на Alexa, позже пришла идея прибегнуть в некоторых сценах к камере Super 8. Деломм снимал их самостоятельно. «То, как Джейн снимала эти семейные кадры, выглядело очень трогательно, и мы добились невероятного результата. Я хотел, чтобы фильм выглядел солнечно, без депрессии и угрюмого мрака. Чтобы герой видел надежду. И я хотел, чтобы свет соответствовал этому жизнерадостному неунывающему настроению. Часто мы не ждем такого от английского кинематографа. Он был как солнце: все притягивались к нему и кружились вокруг него, словно в танце. Он был центром этой внутренней Вселенной.»

Примерно тех же мыслей придерживался и композитор Йохан Йоханнссон, со своей лирической характерной музыкой. «Это чудаковатая любовная история, и музыка должна подчеркивать эмоциональность, но не нужно забывать о присутствии духа науки и космологии,» отмечает Йохан.

«Я начал с показательной первой сцены. Это был четырехтональный мотив на фортепиано, который затем гармонично перетекал в мелодию и далее ложился на оркестровую композицию. Мелодия начинается с филигранных отзвуков, которые постепенно взрываются, словно Большой Взрыв. Это прекрасная сцена, где Хокинг с другом, переполненные юношеской энергичностью, катаются на велосипеде в Кэмбридже.» В концовке фильма Йоханнссон написал более философскую, безмятежную версию первой сцены.

В итоге, все эти элементы сливаются в единое целое пространства, времени и надежды.