Стивен Содерберг. Этой весной в шизополисе

Свежайший «золотой мальчик» киноиндустрии Стивен Содерберг дает сумбурное интервью своему сценаристу Сэму Лаури в утробном холле отеля Хотчнер. Текст заимствован из мартовского номера журнала (Jews in Hollywood).

Глубокая удушливая ночь в Западном Голливуде. Сегодня до вручения премии «Оскар», на которые невероятным образом претендуют сразу два фильма Стивена Содерберга - «Эрин Брокович» и «Трафик», остается меньше месяца. Впрочем, ты, читатель, уже знаешь, чем там все закончилось. Знаешь как всегда, черт побери.

(Прим. ред.: Сегодня не только читатели знают об «оскаровском» раскладе: Стивен удостоен премии за режиссуру «Трафика», Джулия Робертс - премии за лучшую женскую роль в «Эрин Брокович», Бенисио дель Торо – «Оскара» за лучшую роль второго плана в «Трафике»).

Сэм Лаури: Ну что, старая жидовская сволочь, ха-ха (атлетические похлопывания Содерберга по плечу, переходящие в судорожные покашливания Лаури и удары по спине уже от Содерберга), чувствуешь себя next best thing? За кого болеешь, ренегат, за «Эрин Брокович» или за «Траффик»?

Стивен Содерберг: Скажу как тот русский писатель, не помню как зовут, («Эрин Брокович» - это я!. А ты что-то сдал совсем, моя древняя сценарная коняга! Обкуриваешься (Житаном, псевдо-Гинзбур? Или всаживаешь что покрепче? За («Трафик» мне тоже не стыдно, заставил эту корову Зету-Джонс потрясти пузом перед собственным мужиком).

Самое время напомнить, что отношения Содерберга со своим бывшим постоянным соавтором в последнее время были весьма далеки от прежнего взаимопонимания и юношеского куража совместного творчества, озарявших их легендарные работы прошлых лет («Секс, ложь и видео», «Шизополис» etc.). Тут из глубин дивана неожиданно появляется всклокоченная шевелюра оператора последнего шедевра Содерберга «Трафик» Питера Эндрюса. Оказывается, все это время он кемарил где-то поблизости.

Питер Эндрюс: Этот урод заставил меня снимать все мексиканские эпизоды в желтом цвете, а женишка Дугласа - в голубом. Когда же все поймут, что этот недоношенный Годар - самый тухлый формалист в истории кино (на этом месте количество выпитого Эндрюсом накануне вечером начинает переходит в качество, и он молниеносно скрывается в кафельном раю ватерклозета).

Сэм Лаури: Да-да, Содерберг, не отвертишься. Видео в Сексе, лжи и видео, тупая игра с цветом и ч/б в «Кафке, идиотские флэшбэки в «Underneath», стопкадры «Вне поля зрения» кого хотел обмануть, самоучка? Стоило сбросить все это дерьмо, и пожалуйста – «Эрин Брокович», Глобусы, Оскары, 200 миллионов. Зачем маскировался, предатель арт-хауса?

Содерберг: Не учи еврейского дедушку харкать кровью, неудачник! (начинает скандировать): Oscar rules! Oscar rules! Oscar rules!

Сэм Лаури скрывается в толчке вслед за Питером Эндрюсом.

Содерберг: (маниакально бормочет): Ничего, сейчас сниму Oceans Eleven, все сообразят, кто тут реально Царь горы! Клуни трахает Робертс, Питт с Дэймоном на шухере, блин, это ж скока бабла! (расплывается в шизофренической улыбке). Синатра с Дином Мартином отдыхают, хотя Дино был прав, черт побери: Отберите у баб избирательное право, сделайте их рабами! Жалко, пришлось выкинуть реплику из римейка, феминистки не поймут. Брокович засудит, ха-ха-ха. Ренегат, предатель (распаляется). Забыли, суки, когда Стэмп последний раз главную роль играл!. О «Шизополисе» молчу, о гениальном - гениально или ничего (вскакивает, бежит к зеркалу и повторяет невообразимые ужимки собственного персонажа из «Шизополиса» Флэтчера Мансона, повторяя при этом): Я большой актер! Я великий актер! Клуни мудак! Коэны мудаки! (орет на весь зал): Ну где же ты, брат мой?

Лаури выползает из сортира.

Сэм Лаури: Я опять в поле зрения, босс. (Беседа возобновляется). Я понял - ты антиавтор, Содерберг, тебе нечего сказать. Ты знаешь, как сказать, но не знаешь что, понял? Смерть автора - это ты, Содерберг!

Содерберг: Я режиссер нового типа, идиот, как сказал бы Могутин. Хочу - снимаю нуар («Underneath»), хочу one man show («Анатомия Грэя»), вчера я - гиперреалист, сегодня - экспрессионист. (New York, Tokyo, Moscow) Im the man behind the curtain, the genius of crime - (поет песню Удо Кира из «Айдахо» Ван Сэнта). Вот кстати, Ван Сэнт настоящий предатель! Но ничего, я уже оприходовал милашку Уилла Хантинга. Я спаситель индепендента и мессия мейнстрима! Кто, кроме меня, может снять «Вне поля зрения» после «Шизополиса», а «Эрин Брокович» после «Англичанинa»? Ван Сэнт продался, Коэны выдохлись, Тарантино просто нет, Джармуш на содержании у Wu-Tanga, Линч мастурбирует на геронтов, Хартли снимает ужастики, Тодд Хейнс - пидор. Где вы, бойцы индепендента, мать вашу? И вот он я, последний герой - две номинации на лучший фильм, бокс-офис как у Спилберга, фирма на двоих с Клуни (последние слова Содерберг произносит на спринтерском бегу по направлению к благословенному месту, откуда только что появился Лаури. Слышатся ужасающие какофонические звуки, напоминающие лучшие произведения Джона Зорна и Merzbow, вперемешку с бесконечно продолжающимся монологом Содерберга. Сэм Лаури спит на диване. Питер Эндрюс вне поля зрения. Содерберг из места своего последнего расположения не возвращался, во всяком случае, до рассвета, когда мы и покинули наших сумасшедших героев).

The End

Еще одно примечание редактора: Сэм Лаури и Питер Эндрюс - альтер-эго Содерберга, поэтому все вышеизложенные диалоги происходят в воспаленном оскаровской лихорадкой мозгу Стивена.

Перевод Л. Александровского, 2001