Нил Ландау: И ты считаешь себя писателем?

Кнуты и цепи первого драфта: моя исповедь

Я - неординарный писатель. В то время как простые смертные бесконечно переписывают свои сценарии, я принадлежу к той редкой породе супер-сценаристов, которым удается писать великолепно сразу.

После того, как я печатаю заветное слово «КОНЕЦ», я откладываю свой сценарий на несколько дней и упиваюсь его совершенством. Когда перечитываю свою рукопись, я испытываю истинное наслаждение. Придаю еще больше темпа своим оригинальным идеям, вношу небольшие корректировки, что-то выбрасываю, что-то добавляю. Это напоминает мне перестановку мебели. Вы немного меняете интерьер, но все главное остается неизменным. Действительно, сценарий написан очень хорошо. Я мудрый, глубокий и, что немаловажно, плодовитый писатель. Во мне есть искра Божья!

Я доволен и теперь могу показать сценарий моей хорошей подруге Лане, чьи советы высоко ценю. Я так ее и называю «мой первый драфт». Лана обещает прочитать сегодня и перезвонить ближе к ночи. Преисполненный гордости за профессионально выполненную работу, я отправляюсь в соседнее кафе на ланч. Надо приступать к мозговому штурму следующего проекта. Никаких праздных развлечений: мое призвание - писать.

Звонит телефон. Это Лана.

Я: Итак, что скажешь?
ЛАНА: Ну… там много хороших находок, но…
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Что-то здесь не так. Прежде всего, она похоронила главное, с чего должна была начать: «Поздравляю!». Хуже того…
ЛАНА: Я знаю, это не то, что ты хотел услышать, но сценарий сырой. Очень сырой. Над ним нужно еще много работать. Очень много. Алло? Ты меня слышишь?

Одновременно в моем мозгу взрываются сотни мыслей: Я ненавижу ее. Она ничего не понимает. Бестолковая, глупая и не знает жизни. Она ненавидит меня. Это дешевая месть. Она завидует моему божественному дару… Я должен бросить писать. Ненавижу себя. Я самозванец… Заткнись и слушай. Она высказала объективное мнение. Ты можешь верить ей. Она хочет как лучше и действует в твоих интересах.

И когда она подробно перечисляет недостатки моей рукописи, которые без ложной скромности называет «большими проблемами», в глубине души я понимаю, что она права. Мой сценарий слаб. Нет, точнее сказать: СУПЕРСЛАБ.

Лана - честная, прямолинейная, мужественная. Правда, чересчур мне сочувствует. Она напоминает мне, что так бывает каждый раз. Сначала самообольщение, затем долгий процесс переписывания.

Я: Я должен покраснеть?
ЛАНА: Ты с ума сошел? Нет, конечно! Я даю тебе такие умные советы только потому, что это не мой сценарий. Если бы это был мой сценарий, я чувствовала бы себя сейчас так же, как ты: разбитой и потерянной.
Я: Спасибо.

У Ланы есть несколько свободных часов. Не хочу ли я встретиться с ней и подробно обсудить все за чашечкой кофе?
Я обещаю ей перезвонить, и тут же бросаюсь делать то, что делает любой писатель-невротик, упавший с небес на землю. Мне нужны другие мнения. Второе, третье…

Конечно же, все они говорят одно и то же. Я выхожу из собственного тела, смотрю на себя со стороны и задаю себе тот самый страшный вопрос: И ты считаешь себя писателем?

Траурный марш

Я собираю бесчисленные замечания в кучу. Большая часть, конечно, конструктивные. Некоторые, правда, противоречат друг другу. Но, безусловно, все они достойны внимания. Мои советчики полны благих намерений. Я укрощен. Разбит. Не уверен, что когда-нибудь смогу переписать сценарий. Я прохожу все пять стадий злости, описанных Элизабет Кюблер-Росс.

Гнев. Черт! Проклятье! И почему я решил написать эту глупую, надуманную, чертову историю! Сколько времени потеряно зря!

Отрицание. Они, конечно, умные и талантливые писатели, но они все однотипные. А я - недооцененный гений, которого смогут понять только через сто лет… Когда меня разморозят…

Торг. Я не попадусь на крючок. Я позвоню им, всем этим «мудрым» советчикам, и попытаюсь обмануть. Уговорю их, что работу над сценарием надо отложить, потому что на сегодняшний день история «нежизнеспособна». Лучше остановиться сейчас, чем еще потерять кучу времени. Все они категорически со мной не согласятся и потребуют, чтобы я зализал раны и вернулся к работе. (Хотя Лана, она из Бронкса, поэтому она скажет, что я могу поступить, как захочу: посмотрим правде в глаза, никто не даст и дерьмового цента за мой сценарий, также как никто не дал и крысиного хвоста за ее последний сценарий - все мы в этом бизнесе вынуждены пребывать в глубокой заднице).

Депрессия. Я беру подушку, блокнот, ручку, укладываюсь в кровать… и дремлю в течение нескольких дней, просыпаясь периодически только, когда слышу «звон колокола». Я очень надеюсь, что в этом сонном царстве ко мне прилетит маленький писатель-волшебник и мановением свой волшебной палочки превратит мой «свинцовый» сценарий в «золото». Я просыпаюсь, сжимая в руке взмокшую копию «Писем к Молодому поэту» Рильке.

Принятие. Я копирую файл. Вставляю его в новый шаблон и называю «Драфт № 2». Чистое поле. Время начать все с начала.

Воскрешение

К третьему-четвертому драфту я готов еще раз выслушать мнение Ланы. Я говорю ей, что на самом деле, это мой первый драфт, потому что все предыдущие были просто черновыми набросками. Она смеется: «Кто бы сомневался, пижон».

Я спрашиваю, когда она стала такой мудрой. Она говорит, что научилась этому у меня. Она цитирует фразу, которую я обычно повторяю после чтения ее «солнечного» (так она в шутку его называет) первого драфта: «Это придуманный мир, Лана. Здесь все можно изменить».

Она права. Она научилась этому у меня. Ирония заключается в том, что моя студентка дает мне мой же совет.
Писательский труд сродни садомазохизму. Его кнуты и цепи –шариковые ручки и тоннер-картриджи. Кровь – красные чернила. Раны – многочисленные процессы переписывания. Работа над сценарием напоминает живой организм, способный болеть и чувствовать боль, но в то же время имеющий все шансы на то, чтобы исцелиться, обрести новые силы и вырваться на свободу. Когда мой сценарий постоянно меняется, словно стремительный речной поток, плыть по течению не самый лучший вариант. Я беру себя в руки, группируюсь, выгоняю мое эго вон из комнаты и выполняю свою работу. Так, запомните эту мысль. Несколько слов об эго. Красиво звучит: «Я выгоняю свое эго вон из комнаты». На самом деле это ерунда. Я все время повторяю как заклинание: «Я конкурентоспособен как черт! Я смогу все переделать, и мое эго поможет мне это пережить!». Правда заключается в том, что я все еще жду то самое «Поздравляю!» от Ланы. Я ведь пишу сценарий не для себя, я пишу его ради похвалы, любви, лести, денег и славы!

О господи, вдохновение покинуло меня! Я морально опустошен! В моей голове звучит столько разных голосов. Кого я должен слушать? Если они говорят, что это хорошо, действительно ли это хорошо? Почему я так переживаю? И если я перестану переживать, смогу ли я остаться профессиональным писателем? С этого момента я уже ничего не знаю. Осознание этого факта делает меня смиренным и, как ни странно, придает мне мужества. Неудержимое воображение, Муза - я не знаю, откуда они берутся. Тонны шоколада, горы чипсов и печенья, горшки кофе и дорожки кокаина - как бы мне хотелось, чтобы все зависело только от них! Но, увы…

Поскольку мои лучшие советники могут только советовать, мне предстоит пройти сквозь их многочисленные точки зрения, сохранив собственную. Тут надо быть очень ловким. Слишком много разных мнений. Независимо от того, вымощены они благими намерениями или нет, в конечном итоге они могут разрушить меня как писателя. Мы должны быть открыты новым идеям и предложениям, но в то же время необходимо беречь собственные идеи и вдохновение.

Итак, как только животное приручено - мое эго сидит на цепи в соседней комнате, я могу, наконец-то, сосредоточиться и переписать сценарий. С новой энергией и новым посвящением!

К этому времени Лана воздает мне должные похвалы, но по большому счету это уже неважно. Я остаюсь наедине с плодами своего труда: мой официальный, готовый к отправке студиям, «первый» драфт написан! Окей, я уже не нахожусь в плену иллюзий. Я счастлив, но знаю, что впереди еще много правок: замечания студии, замечания телесети, замечания продюсера, замечания режиссера, замечания актеров, производственные замечания.

Писатели всегда хотят поскорее закончить. У каждого, мне хорошо это известно, есть заброшенные сценарии. Ирония заключается в том, что иногда нам всем необходимо отложить работу над одним проектом, чтобы начать другой – в этом и заключается движение вперед. Но это не значит, что предыдущий сценарий закончен. Нам просто необходимо на какое-то время отойти в сторону.

Однажды я спросил, ныне уже покойную, великую писательницу Грейс Пейли, как она понимала, что работа действительно закончена. «Я проверяю на ложь», - ответила она. Мне кажется, она имела в виду, что необходимо проверить текст на наличие всего инородного, недостоверного и безжалостно это выбросить: тяжелую, медленную экспозицию, надуманные сюжетные линии, простые решения, банальность, предсказуемость, очевидность.

Ваш сценарий не закончен, пока каждое слово не звучит в нем правдоподобно.

—

WRITTEN BY magazine, 2010
Перевод Вероники Лементаревой
Источник: mitta.ru